Борозда скучает по старым коням. ДАЙДЖЕСТ

Почему не берут журналистов старше 35 лет? И у кого тогда молодняку набираться опыта?

Мои родители постоянно напоминают мне, что о пенсии надо заботиться смолоду – намекают, что пора бы пристроить трудовую книжицу в стабильную редакцию. Мне, принципиальному фрилансеру, трудно объяснить им свое нежелание официально трудоустраиваться. Я надеюсь, что и в старости смогу писать и зарабатывать тем на жизнь. Но недавно моя уверенность в собственных фьючерсах дрогнула. Я вдруг поняла, что неуловимо напрягало меня при визитах в редакции, что казалось странным, но никак не лезло в сознание, оставаясь неясным ментальным привкусом. Отсутствие пожилых корреспондентов – вот что нарушало гармонию этих издательских офисов! Каждый из них напоминает мне филиал какого-нибудь местного вуза – сплошной молодняк, и даже, я бы сказала, юнь!

«Ну почему, – не согласился со мной запорожский журналист с 30-летним стажем, собкор газеты «Факты» Юрий Гаев, – вот Дима Шилин у нас по-прежнему прекрасно пишет в “Индустриалке”, Виталина Дорошенко активно трудится…». На этих двоих его примеры и иссякли, остальные названные напрямую с читателем не говорят, а занимают управленческие должности. Итак, трое – считая самого Юрия – против целых орд молодых да ранних, которых можно перечислять без умолку не меньше часа.

Кстати, оба приведенные в пример товарища не стали главными редакторами, как можно предположить, учитывая степень их одаренности и опыт, а работают простыми корреспондентами, наравне со вчерашними, а то и нынешними студентами – в тех же условиях, за те же деньги. А среди главредов – все те же молодые, по профессиональным меркам, совсем зеленые журналисты. Возникает аксиома, выведенная эмпирическим путем: нарабатываемый годами и сверхсоленым потом профессионализм к карьерным достижениям в нашей сфере не ведет. И вы при этом хотите, чтоб молодняк жаждал профессионального развития? Чтоб старался, учился и рос? А зачем ему, если это не ведет ни к каким привилегиям?

У такого журналистско-демографического кризиса есть объективные причины. В то время, когда для нынешних динозавров пера еще была актуальна профориентация, журналистов готовили только два вуза – во Львове и в Киеве. Этого вполне хватало для тогдашнего рынка СМИ: газет-то было в разы меньше. В ходу было штучное производство корреспондентов в противовес нынешней массовой штамповке. Как самолепные пельмени из «Амстора» вкуснее фабричных, так и те журналисты были образованы глубже, объемнее, качественнее нынешних. «Сейчас в одном Запорожье как минимум три вуза готовят журналистов, – говорит Юрий Гаев, – и среди них даже технический!». Поверхностное образование молодых специалистов вполне «катит» для той безудержно, как дрожжевое тесто, растущей массы изданий, которая наблюдается на рынке сейчас. Сегодня каждый, кто хочет, заводит свою газету – для имиджа, престижа, из наивной надежды получить прибыль и влиять на массы. В итоге общий уровень прессы неукротимо снижается. Профессиональные опытные журналисты не востребованы порой просто потому, что зеленый главред и сам не в состоянии отличить классный текст от ужасного. Иногда – прости Господи, что скажешь – почти рад кризису, который может отсеять наносное…

Да и потом, разве ценен сегодня журналист как таковой? Да никакой роли в формировании концепции издания он почти не играет, а является всего лишь винтиком в системе редакции – вечные споры о том, ремесло ли журналистика или искусство сегодня неуместны. Посмотрите: текучка кадров в провинциальных редакциях сегодня бешеная – а качество, стиль, дух газет от изменения кадрового состава ну ни капли не меняются!

Провинциальные печатные СМИ, на мой взгляд, полностью перешли на редакторско-монархическое устройство – необычайно символично как для страны, активно отстаивающей свободу слова и радеющей за демократию. От журналиста такой редакции не требуется ни знаний, ни анализа, ни мнения – достаточно дотошного исполнения воли редактора. Не будем здесь копать еще глубже, до отношений главреда с учредителями и издателями, коммерческой обоснованности изданий и проч. и проч. – нас в данном контексте интересует исключительно внутриредакционный уровень деятельности.

Понятно, что при такой ситуации опытный профессионал попросту не нужен – он будет только мешать редактору своими четко сформировавшимися, или, как теперь говорят, недостаточно гибкими принципами и вполне определенными мнениями. Большинство провинциальных управленцев СМИ все еще пребывают в заблуждении, что журналист обязан преподносить читателю чистую информацию, не замутненную анализом и эмоциями. Этот актуальный в 90-х принцип, привнесенный к нам Западом, сегодня неуместен – общество меняется очень быстро, и прессе надо бы поспевать за метаморфозами. Сегодня читателям, по мнению психологов и успешных столичных главредов, нужны как раз мнения, разъяснения, анализ и эмоции, которые помогают хоть как-то упорядочить информационный хаос и одновременно оживить, очеловечить прущую отовсюду официальщину и сухость.

А откуда это мнение взять? Вчерашний студент, переступив с поля информации в поле рассуждений, только разозлит читателя: яйца курицу не учат, а уж тем паче поперед батьки в пекло! А эмоции? Страна стремительно стареет, среднему читателю – около сорока с хвостиком, так что максимализм юных журналистов окажется близок минимальному числу читателей. Нет, доверять будут только зрелому, опытному публицисту, много повидавшему, самим фактом своего пребывания в СМИ доказавшему приверженность профессии. А таких, вот незадача, осталось наперечет. Да и сам круг тем в газетах свидетельствует о «страшной возрастной далекости» от народа, то бишь читателя. Пишут либо о тусовках-шмотках-музыке, либо, желая угодить страшим, о социалке – так скучно юные представляют себе интересы родителей. Что ж, на исследования аудитории тратиться не считают нужным, вот и рисуют себе образ читателя по тому же принципу, что и трое слепых из притчи, что описывали слона на основании его ощупывания.

«Старшие товарищи» традиционно выполняли в редакциях и другую крайне важную роль – они «доучивали» молодых коллег, дополняя их теоретический багаж немаловажными байками из собственного опыта и практики, советами и подсказками. И не надо говорить, что представители старой школы были испорчены социализмом. Речь идет о технике, методологии. «Сегодняшние журналисты работают по схеме “сказал – и забыл!”, – считает ответсек газеты «МИГ», издания с долгой славной историей, Наталия Гаева. — Они не знают, что такое проверка фактов, ответственность за каждое слово».

Традиционно на старых волках лежала и миссия внушения пресловутой профессиональной этики – не путать с господствующей идеологией. Таким образом реализовывалась преемственность поколений, при которой никакие комитеты по журналистской этике были не нужны – принципы прививались натурально, естественным путем, как при воспитании ребенка мудрыми родителями. «Сегодня школа в профессии утеряна напрочь, – подтверждает мои мысли Юрий Гаев, – а среди преподавателей вузов встречаются люди, не написавшие в жизни ни одной статьи!». В этой ситуации редакционные старожилы могли бы стать настоящим «золотом партии». Но их в редакциях – шаром покати, дилетанты сами быстренько стажируют таких же дилетантов. «А там учиться не у кого…», – объяснила мне недавно уход с практики в одной местной газете умная студентка.

Меня всякий раз поражает, когда в объявлениях о вакансиях (занимательнейшее чтиво, говорящее о состоянии профессии гораздо ярче, чем официальные отчеты!) указывают соискателям ограничения в возрасте: журналистов приглашают до 25-30 лет, редакторов – максимум до 35 лет! Начинающие («гарантируем профессиональный рост в дружелюбном коллективе») гораздо востребованнее бывалых, опыт если и требуется, то смешной – год-два, и ты в дамках. «Профессия деградирует, профессия больна», – сокрушается мой собеседник Юрий. И я не могу с ним мне согласиться.

Вера Мериканец

«Телекритика», 10.11.2008